Литература по истории гуннов. Реферат значение походов гуннов и их образ в исторической литературе. Используемая литература и источники

В середине I тыс, до н. э. на территории Алтая, Южной Сибири и Восточного Казахстана начал складываться союз племен гуннов, получивший название хунну (гунны). Как отмечалось в генеалогических рассказах гуннов, записанных в начале нашей эры, «они имели тысячелетнюю историю». Эти племена заявили о себе в исторических событиях эпохи «Великого переселения народов», Из числа прототюркских союзов, создавших государства, сыграли существенную роль в истории Казахстана гунны, усуни и кангюи. Территория гуннов в эпоху расцвета империи (177 г. до н. э.) охватывала огромные просторы Евразии — от Тихого океана до берегов Каспийского моря, а позднее и Центральную Европу, Усуни, по китайским источникам, исконные жители северных районов Восточного Туркестана, затем Семиречья и Ферганы, Одно из древних государств — Кангюй занимало следующую территорию: Южный Казахстан, включая Ташкентский оазис и бассейн Сырдарьи, и часть юго-западного Семиречья. Однако в вопросах локализации гуннов, усуней и кангюй остается еще много спорных проблем. Гунны, возглавлявшие многие столетия восточную коалицию племен, оказали огромное влияние на судьбы всех регионов Евразии. Во II в. до и. э. гунны заставили династию Хань (Китай) подписать «договор о мире и родстве», согласно которому получили княжну и ежегодную дань в виде «даров». В это время под властью шаньюев (царей) оказалась территория от современной Кореи до Западного Китая. В эту конфедерацию вошли также забайкальские племена. Вслед за юечжами гунны оказались в Средней Азии и создали там государство белых гуннов (эфтали-тов). Впоследствии во времена Атиллы гунны достигли Центральной Европы и разгромили Римскую империю, Начатое гуннами «Великое переселение народов» стало началом новой эпохи — эпохи средневековья и феодализма. Гунны на рубеже нашей эры диктовали ход исторических событий на Евразийском континенте. Именно с ними связано образование новых государств, этнических структур и культурных тенденций на этой территории. Особенно значительна роль гуннов в этногенезе казахского народа. Именно с широким заселением территории Казахстана в гуннский период связывается господство здесь тюркского языка, смешанного антропологического типа и сложения традиционных основ кочевой культуры. В расогенетическом плане в рассматриваемое время сформировалась европеоидно-монголоидная физическая основа, послужившая ранней предковой формой для современной смешанной тураноидной расы.

Хозяйство гуннов

Основным занятием племен гуннского культурного круга было скотоводство, как отмечает китайский историк Сыма Цянь (145-87 гг. до н. г э.): «они переходят со скотом с места на место, смотря по достатку в I траве и воде. Постоянного пребывания не знают. Живут в круглых юртах. из коих выход обращен к востоку. Питаются мясом, пьют кумыс. одежду делают из разношерстных тканей «.
«Война, и набеги с целью — ‘захвата добычи — важная сторона их жизни», — пишут очевидцы этих времен. «В мирное время они следуют за скотом и одновременно охотятся на птиц и зверей, поддерживая таким образом 1 свое существование, а в тревожные годы каждый обучается военному делу для совершения нападений». Эти формулировки традиционны для иноземных историков в их оценке кочевников раннего и позднего средневековья Евразии. Однако более детальное изучение показывает сложную структуру хозяйства. Основным видом хозяйства гуннского общества было кочевое скотоводство. В составе стада были все виды домашних животных — овца, лошадь, корова, двугорбый верблюд, коза, осел. Особенно было развито у названных племен коневодство. Богатые кочевники владели 4-5 тысячами лошадей. Усуньский гуньмо в качестве калыма за китайскую; принцессу посылал по тысяче голов лошадей. Правящая верхушка Кангюй сохраняла также традиции кочевого скотоводства, Китайские источники отмечают о различных местонахождениях летней и зимней резиденций (на расстоянии 900 км), При раскопках поселений встречается обилие костей домашних животных. Гунны знали оседлость и земледелие. В источниках упоминаются города, расположенные в глубине гуннских земель и хранимые там запасы зерна. «В северных землях стужа рано наступает, и хотя неудобно сеять просо, но в земле гуннов сеяли». В гуннском городище, в Сибири, на территории 75 га обнаружено около 80 жилищ. Поселение было окружено четырьмя рвами и четырьмя валами. Найдены в нем зерна проса, чугунные сошники, железный серп, каменные зернотерки и ямы — зернохранилища. Супя по малым размерам сошников, плуги у гуннов были небольшие, деревянные и земля вскапывалась неглубоко. На территории, занимаемой государством Кангюй (Хорезм, Приаралье, Ташкентский оазис), господствовало орошаемое земледелие. Уже в Т в. н. э. по рекам Сырдарья. Чирчик строились магистральные каналы. Следы каналов, остатки плотин прослежены при изучении местности и при дешифровке аэрофотоснимков памятников и их окрестностей. На всех раскопанных поселениях и городских центрах Кангюя были обнаружены остатки зерновых, косточки бахчевых и фруктовых культур. В помещениях-хранилищах при жилых домах найдены большие глиняные емкости и сосуды для хранения припасов.
Таким образом, общим правилом для всех государств гуннской эпохи можно считать господство кочевого скотоводства, как основного вида хозяйственной деятельности, и наличие небольших очагов оседлости и -‘земледелия, В рамках государства кочевое и оседлое население было гармонично объединено. Наряду со скотоводством и земледелием у гуннов, усуней и кангюй были развиты домашние промыслы и ремесла. Особенно широко было развито ювелирное искусство, гончарное дело, кузнечество. Находки разнообразных металлических изделий в курганах говорят о развитии металлургического ремесла. Часть населения постоянно занимается добычей железных и полиметаллических руд, разработкой золота и серебра.

Социальная организация гуннов

Социальное устройство гуннского общества имело сложную картину. Во главе страны стоял шаныой, обладавший в лучшие годы держав неограниченной властью. Его называли «сыном неба» и официально «небом и землей рожденный. Солнцем и Луной поставленный, великий гуннский шаньюй». Согласно источникам, гунны делились на 24 рода, во главе которых стояли «начальники поколения». Впоследствии распределением территории и населения по округам занялся сам шаныой, и тогда начальники стали именоваться «начальниками над 10 тысячами всадников». В свою очередь, темник назначал тысячников, сотников и десятников, наделяя их землей с кочующим на ней населением. Несмотря на чрезвычайное усиление центральной власти, в гуннском обществе продолжали действовать народное собрание и совет старейшин. Источники сообщают, что у гуннов было обыкновение три раза в году собираться в Лунци, где приносили жертву духу неба… на этих собраниях начальники поколений рассуждали о государственных делах, забавлялись конной скачкой и бегом верблюдов. В гуннском обществе существовали аристократические роды, связанные между собой брачными отношениями. Следовательно, можно вести речь о своеобразной иерархии родов в обществе. Поскольку гунны были создателями империи, среди них также было много покоренных и насильно адаптированных племен. Взаимоотношения с новопокоренными племенами и этносами проводились в форме данничества. В туниском обществе процветало также рабство, В рабов превращали в основном пленных: их поселяли в городках, они пахали землю, строили или же занимались ремеслом. Археологические материалы по усуньским курганам Семиречья, позволяют расчленить их по социальной принадлежности на группы. В первом из них (диаметр — 50-80 м, высота- 8-12 м) были обнаружены богатые захоронения, во втором (диаметр — 15-20 м, высота- 1м) -средние, и в третьем (диаметр — 5-10м, высота 30-50 см) — бедные, где найдены один, два сосуда, железные ножи, бронзовые серьга и т.д. Последняя группа курганов является самой многочисленной в Семиречье. [
О появлении частной собственности говорят также металлические, каменные и глиняные печати. Возможно, металлические печати являются (символами власти высокопоставленных лиц вусуньском обществе, глиняные же печати, скорее всего, служили для разграничения собственности. Обычным же явлением для кочевников этой поры являются различные метки, тамги и другие знаки, обнаруживаемые иногда на глиняных-сосудах или же на других предметах. В государстве Канюй тамги ставились также на монетах. На территории, относящейся к канюйскому культурному кругу, найдено большое количество монет с подобными знаками. Сам факт этого явления свидетельствует в пользу развития товарно-денежных отношений и отношений собственности. Разрыв в социальном развитии земледельцев и кочевников в идеологическом плане приводил к конфликту между ними. Основатели гуннской державы и их преемники видели свою задачу в объединении всех народов, «натягивающих лук и живущих в войлочных юртах» и «в господстве над людьми, живущими в саманных домах». В свою очередь, китайские и античные источники также стараются создать из кочевников образ врага: «Невиданный дотоле род людей, поднявшийся как снег из укромного угла, потрясает и уничтожает все» (Марцеллии о гуннах). Выход Европы из кризиса, поразившего рабовладельческий способ производства в первые века нашей эры, и перевод общества на феодальные рельсы были невозможны без Великого переселения народов, где участвовали большинство центрально-азиатских кочевых племен. Во всемирно историческом плане это событие сравнимо с удачной социальной революцией.

Этническая история гуннов

Наименование хунну (гун) появилось в II- I в, до н.э. (протогунны) в китайских источниках Развитие кочевого скотоводства привело к консолидации некоторой части племен Центральной Азии в племенные союзы. Одним из результатов этого процесса были участившиеся набеги кочевников на раздробленные уделы Китая. Набеги несколько уменьшаются лишь в IV в. до н. э. с установлением гегемонии княжества Цинь. объединившего большинство уделов ослабевшей династии Чжоу. В это столетие китайцы совершали ответные нападения кочевникам и захватили немало территории. Гунны и усуни вынуждены были откочевать на запад. Китай на этой пограничной территории начат строить Великую Китайскую стену. Генеалогия гуннских правителей восходит к Шунь Вэю, проживавшему 1000 лет назад до Туман шанью (III в. до н. э.). К сожалению, эта легендарная история остается до сих пор неизученной. Более или менее достоверные письменные источники появляются со времен правления Моде (III-II в. до н. э.). В первые же годы правления Моде шаныой нанес сокрушительный удар по границам Китая, заставив только что утвердившуюся династию Хань вернуть кочевья гуннов в Ордосе. В 200 г. до н. э. китайский император в целях обеспечения безопасности на границе с большим войском отправился против гуннов. После первых столкновений гунны отступили, авангард китайских войск вместе с императором Гао ди оторвачся от основных сил. Кочевники, сразу же прекратив отступление, с четырех сторон окружили их: «конники хунну на западной стороне все сидели на белых лошадях, на восточной стороне на серых с белым пятном на морде, на северной стороне — на вороных, и на южной стороне — на рыжих лошадях». Затем на востоке гунны подчинили племена «восточных ху» -уху-ань, сяньби, обитавших в Монголии. На западе гуннская конница нанесла поражение юечжам в 177 г. до н. э. Об этом свидетельствуют слова шаньюя: «милостью Неба воины были здоровы, а кони в силе: они уничтожили и усмирили Юечжей, Лоулань, Усунь, Хуцзе и пограничные с ними 36 уделов стали нашими подчиненными. Все они вошли в армию хунну и составили одну семью». Окончательная победа была одержана только через 10 лет. Вождь юечжей пат в бою. а из его черепа Лаошань шаньюй сделал чашу для питья. Оттесненные в Среднюю Азию юечжи завладели территорией Греко-Бак-трийского государства, а затем создали Кушанскую державу. Таким образом, в этническом составе гуннов мы видим племена, и этнополитические образования различного происхождения. Кризис восточного гуннекого государства наступил с 71 г. до н.э., когда Китай с помощью кочевых соседей гуннов — ухуаней, усуней, динлинов, нанес тяжелое поражение. Впоследствии, в 56 г. до н.э. общество гуннов раскололось на,’ южных и северных. Но, несмотря на это до середины II в. н. э. гунны сопротивлялись китайскому продвижению на запад. Усуни считались! одним из значительных этнополитических объединений после гуннов. Их этническая история тесно связана с кочевыми племенами Центральной, Азии времен саков. Они во II в. до н.э. вошли в державу, созданную под эгидой гуннов. Впоследствии, вступив в союзнические отношения с Китаем, они стали причиной гибели державы. В союзническую эпоху участились контакты усуней со своим восточным соседом, в результате чего империя Хань часто корректировала проблемы престолонаследия. Хотя название Кангха (кангюй) известно с древнейших времен (середина II тыс. до н.э.), более или менее достоверные сведения появчяются; во II в. до н.э. В это время китайский путешественник Чжан Цянь говорит о зависимости земель Кангюя от юечжей и гуннов. После раскола гуннской державы кангюй поддерживают северо-гуннского шаньюя Чжи Чжи (Шоже) в борьбе с усунями, союзником которых выступал Китай. В II в. н.э. Кангюй становится сильным государством на территории от Восточного Туркестана до Приаралья. Таким образом, государства, созданные гуннами, усунями и кангюя ми в Центральной Азии были кочевыми.

Культура гуннов

Культура гуннов, усуней и кангюев явилась закономерным продолжением и развитием культуры сакских племен, она включила в себя и развила дальше ее основные элементы. Ко времени образования этих государств относится повсеместное распространение изделий из железа, появляется примитивный ткацкий станок, широкое развитие получает обработка дерева, зарождаются ремесла. Гунны имели достаточно развитую материальную культуру и навыки военного дела, стенобитную технику, которые позволяли сокрушать им хорошо вооруженных противников, брать его укрепленные города, Материальная культура усуней и кангюев также исследована достаточно плотно. Раскопки поселений и городов, могильников в Семиречье и в Сырдарье дали яркие выразительные материалы, которые позволяют представить характер жилищ ранних кочевников, их интерьер, проследить эволюцию керамики и ее основные типы, узнать об орудиях труда и оружии этих племен. Несмотря на сильное желание современных историков видеть их оседлым, городским народом, гунно-усуньские этносы 1 тыс. до н. э. были в основной массе кочевыми скотоводами. «Земледелием не занимаются, а со скотом перекочевывают, смотря по воде и траве», — отмечает китайский путешественник. В периферии кочевого мира были оседло-земледельческие оазисы, служившие в качестве зимовок-поселений, Некоторые из таких поселений имели вид укрепленных городищ. Таковы гуннские поселения в Сибири, укрепленное поселение Чигу усуней, городища А ктобе, Кокмардан и др.
Римский историк Приск оставил описание ставки Аттилы в Паннонии, по его словам она была подобна «обширнейшую городу» — «деревянные стены его, как мы заметили, были сделаны из блестящих досок, соединение между которыми было на вид так крепко, что едва-едва удавалось заметить — и то при старании — стык между ними. Видны были и триклинный, протянувшиеся на значительное пространство, и портики, раскинутые во всей красоте. Площадь дворца опоясывалась громадной оградой: ее величина сама свидетельствовала о дворце. Это и было жилище короля Аттилы, державшего весь варварский мир, подобное обиталище предпочитал он завоеванным городам». Родовые кладбища ранних кочевников располагались по берегам рек, Сооружались они на местах кочевий и обычно состоят из небольших курганов. Гуннские курганы отличают кольцевые оградки, наличие каменных ящиков, сопроводительное захоронение коня, вытянутое положение погребенных на спине, наконечники различных форм, костяные накладки на лук, палаши, панцирные пластины, колчанные крюки с поперечной планкой. Наиболее вьщающпеся памятники гуннского зодчества — мавзолеи типа «дын»: Козы Корпеш — Баян сулу, Домбауыл, Теке. Основные типы надмогильных сооружений усуней — насьшные курганы. Курганы располагаются группой от 2 до 25 с кольцевидными выкладками из камней на насыпи и за насыпью. Во всех районах обитания кангюйских племен около поселений располагались могильники. Погребальные сооружения состояли из наземных курганов и подземных камер. Захоронения совершались в простых грунтовых ямах, могилах с подбоем и катакомбах. В могилу’клал и глиняные и деревянные сосуды с пищей. Мужчин хоронили с оружием -кинжалами, мечами, с луками и стрелами, В женских захоронениях преобладали украшения — серьги, кольца, браслеты, ожерелья из бус. В наскальных изображениях гуннов часто встречаются образы быка, оленя и лебедя. Бык по их представлениям олицетворял силу и власть, олень приносил счастье и благополучие, указывал дорогу странникам. У гуннов считалось, что лебедь охраняет домашний очаг. Они служили тотемами древних племен. В группе памятников гуннского времени есть золотая пластина с картиной из жизни древних кочевников, «Отдых кочевников под деревом» повторяет сюжет поэмы «Козы Корпеш и Баян сулу», в них изображается Айбас и Баян супу, оплакивающая смерть Козы Корпеша. Искусство гуннов, усуней и канпоев тесно связано с художественными традициями саков (звериный стиль). Вместе с тем, для него характерно более широкое применение инкрустации, вставок самоцветов. В III-II вв. до н. э. на смену звериному стилю приходит полихромный памятники которого сохранились на. обширном пространстве от Атгая до Крыма. Наиболее интересны, обнаруженные в Семиречье, Жеты Асаре, Сары Арке и Боровом, стилизованные фигуры животных и птиц украшенные самоцветами, цветными камнями, орнаментом, и окруженные узорами из зерен зерни, филигранными поясами. Символами духа предков были уникальные статуэтки мужчин и женщин из курганов Сырдарьи (Кауынши), Центрального Казахстана (Кара агаш). Памятники иллюстрируют идеологические представления древних племен, одухотворение ими природы, культа предков и солнца.

1 Бичурин Н.Я. Статистическое описание Китайской империи (1827--1834 годы). -- Изд. 2-е. - М.: Восточный Дом, 2002. - С. 267.

2 Бичурин Н.Я. Собрание сведений. М.: Восточный Дом, 2002. - C. 39

3 Денисов П. В. Слово о монахе Иакинфе Бичурине. Изд. 2-е, доп. -- Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 2007. -- 335 с.

В данном труде был приведен перевод «Канона трёх иероглифов» (учебной книги, составленной учёным эпохи Сун Ван Инлинем (кит. ‰¤њд-Щ, 1223--1296)), осуществленный Н.Я. Бичуриным. В образовательной системе старого Китая данный текст использовался как первоначальное пособие по этико-политическому учению Конфуция. Бичурин дал сокращённый художественный перевод этого текста под названием «Троесловие».

4 Россия. Полный энциклопедический иллюстрированный справочник // М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. - С. 7.

5 Parker E. Thousand Years of the Tartars. -- Shanghai, 1895. -- P. 168

6 Дыбо А.В. «Лингвистические контакты ранних тюрков». М.: Восточная литература, 2007г.

7 Юсупова Т.И. Случайности и закономерности в археологических открытиях: Монголо-Тибетская экспедиция П.К. Козлова и раскопки Ноин-Улы // Вопросы истории естествознания и техники, 2010. № 4. С. 26-67

8 Иностранцев К.А. Хунну и гунны // Труды туркологического семинария. Т. I. Л., 1926. С. 181-119.

9 Гумилёв Л.Н. «История народа хунну» - Библиотека «Полка букиниста». М.: Наука и приключения, 2000. - С.1-27.

10 Некоторые вопросы истории хуннов, Л.Н. Гумилёв // Журнал «Вестник древней истории», М. 1960, № 4 (74)

11 Боровкой Г.И. Археологическое обследование среднего течения реки Толы // Северная Монголия. Т. II. Л., 1927.

12 Сосновский Г.П. Ранние кочевники Забайкалья (КСИИМК. Т. VIII. М.; Л., 1940); Плиточные могилы Забайкалья // Труды отдела истории первобытной культуры Гос. Эрмитажа. Т. I. Л.. 1941.

13 Окладников А.П. Древнее население Сибири и его культура. (Рукопись - указана в труде Л.Н. Гумилева «История народа хунну»).

14 Гохман И.И. Антропологические материалы плиточных могил Забайкалья // Сборник МАЭ. Т. XVIII. М.; Л., 1958. С. 428, 437).

15 Гумилёв Л. Н. «История народа хунну» - Библиотека «Полка букиниста». М.: Наука и приключения, 2000 - примечание 150.

16 Бичурин Н.Я. Собрание сведений. М.: Восточный Дом, 2002. - C.172.

17 Иакинф (Бичурин Н.Я.). История Тибета и Хухунора. Т. I. СПб., 1833. С. 17.

18 Окладников А.П. Новые данные по древнейшей истории внутренней Монголии // ВДИ. 1951. №4. С. 163.

19 Иностранцев К.А. Хунны и гунны // Труды туркологического семинария. 1926. Т. 1.

20 Бичурин Н.Я. Собрание сведений... Т. I. С. 214.

21 Гумилёв Л. Н. «История народа хунну» - Библиотека «Полка букиниста». М.: Наука и приключения, 2000. С. 25.

22 Сыма Цянь. VIII. С. 327.

23 Олег Ивик, Владимир Ключников. Сюнну, предки гуннов, создатели первой степной империи//М. Издательство «Ломоносовъ». 2014. С.7.

24 Сыма Цянь. VIII. С. 329.

25 Миняев С.С. Исчезнувшие народы. Сюнну // Природа. - 1986. - №4. С. 123. // О дате появления сюнну. С. 110.

26 Коновалов П.Б. Усыпальница. С 44 - 45.

27 Полосьмак Н.В. Некоторые аналоги; Крадин В. Гумилев и современные проблемы. С. 458.

28 Кляшторный С.Г. Степные империи. С. 19; Засецкая У. Культура кочевников. С. 155.

29 Гумилёв Л.Н. «Хунны в Азии и Европе». Статья. Опубликована в журнале «Вопросы Истории» № 6-7. 1989 г.

31 Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР. М.; Л., 1948. С. 123.

32 Доктор исторических наук Крадин Н. Н. Империя Хунну: Структура общества и власти. Тема диссертации и автореферата по ВАК 07.00.03 // Научная библиотека диссертаций и авторефератов disserCat

33«Краткие отчеты экспедиций по исследованию Северной Монголии в связи с Монголо-Тибетской экспедицией П.К. Козлова». Л. 1925. С. 26. 34 Там же. С. 30-31.

35 Гумилёв Л.Н. «История народа хунну» - Библиотека «Полка букиниста». М.: Наука и приключения, 2000. С. 56.

36 Прокопий Кесарийский. История войн римлян с персами. СПб., 1880. С. 181-182.

37 Гумилёв Л.Н. «История народа хунну» - Библиотека «Полка букиниста». М.: Наука и приключения, 2000. С. 51.

38 Артамонов М.И. Очерки древнейшей истории хазар. Л., 1936. С. 24.

39 Гумилёв Л.Н. «История народа хунну» - Библиотека «Полка букиниста». М.: Наука и приключения, 2000. С. 65.

40 Аммиан Марцемин. История. Т. III. Кн. XXXI. С. 236-243; Iordanis. Ronnana et Getika. Berlin, 1882.

41 Серебренников Б.А. Происхождение чуваш по данным языка // О происхождении чувашского народа. Сб. статей. Чебоксары, 1957. С. 43.

43 Maenchen-Helfen О. The legend of engines of the Huns // Bysantion. Vol. XVII. 1945. P. 244-252.

44 Иностранцев К.А. Хунны и гунны // Труды туркологического семинария. 1926. Т. 1.

Где Аммиан боялся сделать шаг, там не задумываясь врывался Евнапий. Существует история, объясняющая первое появление гуннов, которую можно прочесть в любой исторической литературе, относящейся к истории Византии. Эту историю можно найти у Созомена и Зосима, у Приска и Иордана. Затем она появляется у Прокопия Кесарийского и Агафия Миренейского.

Вторжение арабов не смогло остановить ее появление на страницах следующих историков. Ее можно прочесть у Симеона Логотета (именуемого также Симеон Магистр и Симеон Метафраст), в славянской и греческой версиях у Льва Грамматика и Феодосия из Мелитены. Затем она появляется у Цедренуса и, наконец, в начале XIV века в «Церковной истории» Никифора Каллиста. Немного историй подобного рода имели такую долгую жизнь.

Согласно этой истории, готы и гунны долгое время жили рядом, ничего не зная о существовании друг друга. Их разделял Керченский пролив; и те и другие считали, что за горизонтом нет земли. Но однажды быка, принадлежавшего гуннам, ужалил овод, и он побежал через болото на противоположный берег. Пастух бросился за быком и обнаружил землю там, где предполагалось, что ее нет. Он вернулся и рассказал об этом соплеменникам. Существовал и второй вариант истории, согласно которой несколько гуннских охотников, преследуя оленя, перебрались через залив и с удивлением увидели землю «более умеренную по климату и удобную для земледелия». Они вернулись назад и доложили об увиденном остальным гуннам. Был ли бык или олень виновной стороной, но вскоре гунны пересекли пролив и атаковали готов, населявших Крым.

Эта легенда впервые появилась в «Истории» Евнапия, и мы стали счастливыми обладателями фрагмента его работы, где он рассуждает о происхождении гуннов. Евнапий откровенно пишет, что никто не может дать ясный ответ на вопрос о происхождении гуннов и о стране, в которой они жили до того, как отправились завоевывать Европу. С учетом этого он включил в свой труд то, что показалось ему вполне правдоподобным, но потом изменил свое мнение и заменил на более приемлемый вариант. О чем он говорит? Труд Евнапия дошел до нас в отрывках, и в них нет самой легенды. Евнапий, «чтобы не составить сочинения из одних вероятностей и чтобы изложение наше не уклонялось от истины», оговаривается, что использует «сведения, заимствованные из древних писателей, сопоставляя по правдоподобным соображениям, а современные известия взвешивая с точностью» (Евнапий, фр. 41). А. А. Васильев излишне доверчиво относится к словам Евнапия, когда пишет: «Из отрывка Евнапия (о том, что он будет излагать лишь правдивые истории) видно, что уже в конце IV - начале V века вопрос о первом появлении гуннов в Восточной Европе излагали различно и уже в то время об этом ходили рассказы, которые вызывали сомнения относительно их правдивости. Так как Евнапий лег в основу изложения, по крайней мере, некоторых последующих историков, писавших о гуннском вторжении, то мы почти с уверенностью можем сказать, что легенда об олене или лани, в связи с переходом гуннов на Таврический полуостров, уже находилась в сочинении Евнапия и была именно тем более ранним материалом, который позднее приводил его в смущение». Увы, это не совсем так. Когда Евнапий говорит, что обращался за помощью к древним писателям, то это были не историки, а поэты. Васильев, рассматривая версию легенды, содержащейся в сочинении Созомена, обращает наше внимание на фразу: «…ужаленный оводом бык перешел через озеро, и за ним последовал пастух…» «Ужаленная оводом» взято у Эсхила из мифа об Ио, которая, «ужаленная оводом», бежала из страны в страну. Мы должны согласиться с Васильевым, что вариант с быком не что иное, как «пережиток античного мифа об Ио, в которую влюбился Зевс, и, чтобы скрыть ее от своей жены Геры, превратил в корову». Евнапий поместил в начале своей работы вымышленный рассказ, чтобы объяснить первое появление гуннов, хотя затем изменил свое мнение в свете сообщений о гуннах, полученных им позже. Нет нужды говорить, что эта легенда не дает ответа на вопрос, почему гунны напали на Крым, и непонятно, почему некоторые ученые сделали вывод, что кочевники пересекли Керченский пролив зимой по льду залива. Единственный правильный вывод, который мы можем сделать на данный момент, что в самом начале V века никто точно не знал, как гунны переправились в Крым, чтобы атаковать остготов.

Из более поздних версий истории Евнапия мы можем понять, что он делал несколько попыток идентифицировать гуннов с разными народами, известными в древности. Зосим, опираясь на авторитет Евнапия, говорит, что мы должны идентифицировать гуннов или с «царскими скифами», или с «курносым народом» (Геродот упоминает и тех и других), или мы должны просто предположить, что гунны берут начало из Азии и оттуда пришли в Европу. Филосторг выдвигает дополнительное предположение, которое - мы можем даже не сомневаться - извлек из сочинения Евнапия. Он склонен отождествлять гуннов с небрами, о которых Геродот говорил как о чуть ли не мифических людях, живших на самом дальнем краю Скифского государства. Во всяком случае, мы можем сказать, что Евнапий делал все возможное для своих читателей. Он высказал по крайней мере четыре предположения о происхождении гуннов, три из которых основывались на соображениях Геродота, и те читатели, которые не согласились хотя бы с одним из этих предположений, по мнению Евнапия, имели очень тяжелый характер.

Теории Евнапия не исключали полностью другие предположения. На этот счет у Павла Оросия 1 было собственное мнение, отличное от Евнапия.

Он упоминает гуннов как живших недалеко от Кавказа и считает, что нет ничего таинственного в их нападении на готов и римлян; совершенно очевидно, что это заслуженное наказание за грехи. Гунны были долго заперты в неприступных горах, но Бог выпустил их как наказание за наши грехи, считает Оросий. Вероятно, многие христиане думали как Оросий, но были и те, кто обратился за информацией к Геродоту, отождествляя гуннов с теми скифами, которые на протяжении двадцати лет взыскивали ежегодную дань с Египта и Эфиопии. (Около 630 г. до н. э. скифы из Северного Причерноморья, пройдя перед этим Закавказье, Сирию и Палестину, вышли к Египту, который сумел откупиться. - Ред.) В свою очередь, Прокопий внес свою лепту, предположив, что новоявленные захватчики были не кем иным, как киммерийцами. (За 50–80 лет до скифов, преследуемые ими, на Ближний Восток вторгались киммерийцы (либо, как и скифы, ираноязычный, либо фракийский индоевропейский народ), но так далеко, как позже скифы, не прошли - громили Урарту, Северную Ассирию, Малую Азию, где в конце концов были разбиты лидийцами. - Ред.) На протяжении долгого времени ученые предпринимали отчаянные попытки, стремясь разгадать эту тайну. Константин VII Порфирогенет (Багрянородный) (византийский император Македонской династии, правивший в 908–959 годах) считал, что Аттила был королем аваров и его завоевания привели к основанию Венеции. Еще более любопытным было мнение Константина Манассеса, поэта, который считал, что фараон Сесострис сделал гуннов союзниками и после завоевания Азии отдал им Ассирию (древнее государство на территории современного Ирака) и переименовал гуннов в парфян. В XII веке этот ход мысли привел к логическому выводу Иоанна Цецеса. По его мнению, гунны принимали участие в Троянской войне; Ахиллес прибыл в Трою во главе армии гуннов, болгар и мирмидонцев.

Не принимая во внимание эти последние фантазии, позвольте вернуться к первым из высказанных соображений, поскольку они требуют некоторых комментариев. Действительно ли Евнапий и его последователи отождествляли гуннов с неврами, шимейцами и прочими кочующими народами? Неужели один из высокопреосвященных епископов V столетия, о котором мы еще будем говорить на страницах этой книги, действительно считал, что гунны ели своих родителей? Весьма сомнительно. В то время греческие дознаватели не считали, что в их обязанность входит, подвергая себя опасности, отправляться в степь в поисках истины о кочующих там свирепых варварах. Аммиан и Олимпиодор могли более серьезно подходить к изучению вопроса, чем их современники, но в большинстве случаев ни историкам, ни народу не требовалась абсолютная правда в описании северных кочевников. Однако каждый писатель считал своим долгом продемонстрировать знание произведений классиков, являвшихся наследием его класса. Знание классических произведений отличало образованный класс от остального населения. «Вам хорошо известно, - писал Либаний императору Юлиану в 358 году, - что, если кто-нибудь уничтожит нашу литературу, мы окажемся на одном уровне с варварами», и спустя столетие такие же высказывания делали представители обеспеченных слоев общества. Сидоний 2 пишет своему корреспонденту: «Когда отобрать у нас звания, благодаря которым высшие отличаются от низших, то единственным признаком высшего сословия будет знание литературы».

То, что авторы отождествляли гуннов с массагетами 3 , придерживаясь точки зрения Геродота, который упоминал этих кочевников древности, приукрашивали рассказы об их войнах фразами из Тацита 4 , не является признаком детской доверчивости или невероятной глупости.

Но давайте обратимся к готам. У них не было работ Эсхила или Геродота, на которых они бы могли основывать свои предположения. Вместо этого среди них ходила народная легенда, которая сохранилась в сочинении Иордана. Согласно этой легенде, некогда жил король готов по имени Филимер, пятый по счету правитель, после того как готы покинули Скандинавию. Среди своих подданных он обнаружил колдунов, на языке готов алиорумнов. Он изгнал их из подвластной ему страны в безлюдные пространства скифской пустыни. Там нечистые духи, странствующие по пустыне, совокупились с ними, в результате чего появилось самое дикое из всех известных племен - «племя маленьких, отвратительных, живущих в нищете полулюдей». Мало кто усомнится, что эту историю рассказывали именно напуганные готы, пораженные свирепостью атаковавших их гуннов.

Принимая во внимание все эти бесчисленные предположения, трудно не восхититься сдержанностью Аммиана, писавшего, что «племя гуннов, о которых древние писатели осведомлены очень мало, обитает за Меотийским болотом в сторону Ледовитого океана и превосходит в своей дикости всякую меру».

1 Оросий из Кордовы - христианский писатель IV–V вв., друг и ученик Августина и Иеронима, автор богословских сочинений и «Истории против язычников», в которой защищал христиан от обвинений в содействии гибели античного мира.
2 Сидоний - галло-римский писатель, с 471 или 472 г. епископ в Арвернах (современный Клермон-Ферран, Франция). Его сочинения - ценный источник по истории поздней Римской империи.
3 Массагеты - собирательное название ираноязычных кочевых и других племен Закаспия и Приаралья в сочинениях древнегреческих авторов.
4 Тацит (ок. 58 - ок. 117 н. э.) - один из величайших историков Древнего Рима.

Гунны - это кочевые племена, что в свое время переселились из Азии в Европу. Ну, вот и все познания о гуннах, которые имеются у большинства людей. А ведь о них можно рассказать много интересного, именно этому и посвящена статья.

Кто такие гунны?

Свою историю эти племена начинают вести с 3 века до н. э. Историки связывают происхождение гуннов от племен хуннов, которые обитали на территории современного Китая, на берегах реки Хуанхэ. Гунны - это народность азиатского происхождения, которая был первой, кто смог создать в Центральной Азии кочевую империю. История гласит, что в 48 году до н. э. хуннов разделили на два клана: Южные и Северные. Северные хунны потерпели поражение в войне против Китая, их объединение распалось, а оставшиеся кочевники мигрировали на запад. Связь хуннов и гуннов можно проследить, изучив наследия материальной культуры. Для обеих народностей характерным было использование лука. Однако в настоящее время этническая принадлежность гуннов поддается сомнению.

В разные временные периоды слово «гунны» всплывает в справочниках по истории, однако этим именем чаще всего обозначают обычных кочевников, что жили на территории Европы вплоть до Средневековья. В настоящем же, гунны - это племена-завоеватели, которые основали великую империю Атиллы и спровоцировали Великое переселение народов, ускорив тем самым ход исторических событий.

Вторжение племен

Считалось, что гунны под натиском императора династии Хань вынуждены были покинуть родные земли и пойти на запад. Попутно беженцы завоевывали попадавшиеся им племена и включали их в свою орду. В 370 г. гунны пересекли Волгу, на этот момент в их состав входили монголы, угры, тюркские и иранские племена.

С этого момента о гуннах начинают упоминать в летописях. Чаще всего о них говорят, как о варварах-захватчиках, не отрицая их силы и жестокости. Кочевые племена становятся главной первопричиной важных исторических событий. Даже сегодня историки спорят о том, откуда в действительности произошли гунны. Некоторые настаивают, что эти племена были предками славян и не имеют никакого отношения к Азии. Хотя в это же время тюрки утверждают, что гунны были тюрками, а монголы говорят: «Гунны - это монголы».

В результате исследований удалось выяснить лишь то, что гунны близки к монголо-маньчжурским народам, о чем говорит схожесть имен и культуры. Однако никто не торопится это опровергать или подтверждать со 100% уверенностью.

Зато роль гуннов в истории никто не умаляет. Стоит отметить особенности вторжения племен гуннов на вражеские территории. Их атаки были неожиданными, как схождение лавины, а тактика ведения боя вводила врага в полное смятение. Кочевые племена не вступали в близкий бой, они попросту окружали врагов и осыпали их стрелами, при этом непрерывно перемещались с места на место. Враг впадал в недоумение, и тогда гунны добивали его, навалившись всем конным войском. Если дело доходило к рукопашному бою, могли виртуозно владеть мечами, при этом воины не задумывались о своей безопасности - бросались в бой не жалея себя. Их яростные облавы застали врасплох римлян, племена Северного Причерноморья, готов, иранов и представителей других народностей, которые стали частью большого гуннского союза.

Захваченные земли

Впервые о гуннах упоминается в летописях 376 года, когда они захватили аланов Северного Кавказа. Позже они напали на государство Германарих и полностью его разгромили, что спровоцировало начало Великого переселения народов. За время своего господства на территории Европы гунны покорили значительную часть племен остготов, а вестготов оттеснили во Фракию.

В 395 году племена гуннов перешли Кавказ и ступили на земли Сирии. Вождем гуннов в это время был царь Баламбер. Буквально в считанные месяцы это государство было полностью опустошенным, а племена-захватчики обосновались в Австрии и Паннонии. Паннония стала центром будущей империи гуннов. Это была отправная точка, с которой они начали нападать на Восточную Римскую империю. Что касается Западной Римской империи, то племена гуннов вплоть до середины 5 века были их союзниками в войнах против германских племен.

От Ругила к Атилле

Все жители покоренных земель вынуждены были принимать участие в военных походах и платить налоги. К началу 422 года гунны вновь напали на Фракию. Опасаясь войны, император Восточной Римской империи начал выплачивать вождю гуннов дань.

Спустя 10 лет Ругила (вождь гуннов) начал угрожать Римской империи в разрыве мирных соглашений. Причиной такого поведения стали беглецы, которые прятались на территории Римского государства. Однако Ругила так и не осуществил задуманное, в ходе ведения переговоров скончался. Новыми правителями стали племянники покойного вождя: Бледа и Атилла.

В 445 году при невыясненных обстоятельствах Бледа погиб на охоте. Историки предполагают, что он мог быть убит Атиллой. Однако этот факт не был подтвержден. С этого момента Атилла - вождь гуннов. Он вошел на страницы истории в качестве жестокого и великого полководца, что стер с лица земли всю Европу.

Наибольшего величия империя гуннов приобрела в 434-453 годах при вожде Атилле. За время его правления к гуннам отошли племена булгар, герулов, геидов, сарматов, готов и других германских племен.

Правление Атиллы

За время единоличного правления Атиллы государство гуннов разрослось до невероятных размеров. В этом была заслуга их правителя. Атилла (вождь гуннов) проживал на территории современной Венгрии. С этого места его власть распространялась до Кавказа (восток), Рейна (запад), датских островов (север) и Дуная (юг).

Атилла вынудил Феодосия Первого (правителя Восточной Римской империи) продолжать платить ему дань. Опустошил Фракию, Мидию, Иллирию, подчинил себе правый берег Дуная. Дойдя до границ Константинополя, заставил императора откупиться от проведения военных действий и предоставить гуннам земли страны на южном береге Дуная.

Обосновавшись в Константинополе, Атилла отправляется к Валентину Третьему, правителю Западного Рима с просьбой отдать за него сестру. Однако правитель Западной империи отказывается от такого союза. Оскорбленный отказом, Атилла собирает армию и начинает двигаться на запад. Вождь гуннов проходит Германию, переправившись через Рейн, уничтожил Трир, Аррас и множество других городов.

Осенью 451 года на Каталуанской равнине началась грандиозная битва народов. Можно даже предположить, что это было первое в истории нашей эры великомасштабное сражение. В этом противостоянии продвижение гуннов было остановлено объединенной армией римских империй.

Смерть Атиллы

При царе Атилле было сформировано большое политическое образование, в котором до 6 века основную часть населения составляли сарматы, гунны и другие племена. Все они покорялись единому правителю. В 452 году гунны Аттилы вошли на земли Италии. Под угрозой военного конфликта оказались такие города, как Милан и Аквелия. Однако войска отступают назад, на свои территории. В 453 году Атилла умирает, а из-за возникнувших недоразумений относительно нового вождя на гуннов нападают гепиды, которые возглавили восстание племен Германии. Начиная с 454 года, власть гуннов превращается в историческое прошлое. В этом году в противостоянии при реке Недао их вытесняют в Причерноморье.

В 469 году гунны предпринимают последнюю попытку прорваться на Балканский полуостров, однако их останавливают. Они постепенно начинают смешиваться с другими племенами, прибывающими с востока, и государство гуннов прекращает свое существование.

Ведение хозяйства

История гуннов началась и закончилась внезапно, за короткий промежуток времени образовалась целая империя, которая покорила почти всю Европу, и так же быстро она исчезла, смешавшись с другими племенами, что пришли осваивать новые земли. Однако даже этого небольшого промежутка хватило для того, чтобы гунны сотворили свою культуру, религию и уклад жизни.

Главным занятием их, как и большинства племен, было скотоводство, о чем говорит Сыня Цян - китайский историк. Племена постоянно переходили с места на место, жили в передвижных юртах. Основной рацион состоял из мяса и кумыса. Одежду делали из шерсти.

Важной частью жизни были войны, главная цель которых состояла первоначально в захвате добычи, а потом уже в подчинении новых племен. В мирное время гунны попросту следовали за скотом, попутно охотясь на птиц и зверей.

Кочевое скотоводство состояло из всех видов домашних животных, включая двугорбого верблюда и осла. Особое внимание уделялось непосредственно коневодству. Это был не только резерв для военных действий, но своеобразное подтверждение социального статуса. Чем больше поголовье лошадей, тем почетней кочевник.

Во времена расцвета империи гуннов были основаны города, где жители могли вести оседлый образ жизни. В результате раскопок было видно, что племена некоторые время занимались земледелием, а в городах были созданы специальные места для хранения зерна.

По факту, гунны были кочевыми племенами и занимались скотоводством, однако не стоит сбрасывать со счетов наличие небольших очагов оседлого способа ведения хозяйства. В пределах государства эти два образа жизни гармонично существовали.

Социальная сторона жизни

Племена гуннов имели сложную для того времени социальную организацию. Главой страны был шаныой, так называемый «сын неба» с неограниченной властью.

Гунны подразделялись на роды (кланы), которых насчитывалось 24. Во главе каждого из них стояли «управляющие поколениями». В начале захватнических войн именно управляющие делили между собой новые земли, позже этим начал заниматься шаныой, а управляющие стали простыми начальниками над всадниками, которых числилось по 10 тысяч за каждым.

В армии все тоже было не так просто. За назначение тысячников и сотников, а также за распределение земель между ними отвечал темник. С другой стороны усиленная центральная власть не превратила империю в монархию или автократию. Напротив, в обществе существовали народные собрания и совет старейшин. Трижды в год гунны собирались в одном из городов своей империи, чтобы принести жертву Небу. В такие дни главы поколений обсуждали политику государства, смотрели конные скачки или бег верблюдов.

Было отмечено, что в обществе гуннов существовали аристократы, все они были связаны брачными союзами друг с другом.

Но, так как в империи было много покоренных племен, которых насильно адаптировали к обществу гуннов, то в некоторых местах процветало рабство. Рабами становились в основном пленные. Их оставляли в городах и заставляли помогать в земледелии, строительстве или ремеслах.

Главы гуннской державы имели план объединить все народы, хотя китайские и античные источники постоянно делают из них варваров. Ведь если бы они не стали катализатором для Великого переселения народов в Европе, то вполне вероятно, что кризис и рабовладельческий способ производства растянулись бы еще на несколько столетий.

Сегмент культурной организации

Культура гуннов берет свое продолжение от племен саксов, включает в себя их основные элементы и продолжает развивать. В этих племенах были распространены изделия из железа. Кочевники умели пользоваться ткацким станком, обрабатывали дерево и начинали промышлять ремеслами.

В племенах была развита материальная культура и военное дело. Так как гунны промышляли набегами на другие государства, у них была высокоразвита стенобитная техника, которая помогала сокрушать укрепления.

Гунны - народ кочевников. Однако даже в мире вечного движения были оседло-земледельческие оазисы, которые использовались в качестве зимовок. Некоторые поселения были хорошо укреплены и могли служить вместо военной крепости.

Один из историков, описывая пристанище Атиллы, говорил, что его поселение было большим, словно город. Дома были сделаны из дерева. Доски были прибиты друг к другу настолько крепко, что невозможно было заметить стыки.

Своих соплеменников хоронили на берегах рек. На местах стоянок кочевников сооружались курганы, огороженные по кругу оградой. Вместе с погибшими «хоронили» оружие и лошадей. Но большего внимания удостоились гуннские мавзолеи - группы курганов с подземными камерами. В таких курганах оставляли не только предметы оружия, но украшения, керамику и даже еду.

Что касается наскальных изображений, то чаще всего можно увидеть рисунки лебедя, быка и оленя. Эти животные имели свое сакральное значение. Считалось, что бык - это олицетворение власти. Олень приносит благополучие и указывает дорогу странникам. Лебедь был хранителем домашнего очага.

Искусство племен гуннов напрямую связанно с художественным стилем саксов, однако, они больше внимания уделяют инкрустации, а звериный стиль так и остается неизменным вплоть до 3 века, когда на смену ему приходят полихромные памятники.

Религия

Как и каждое уважающее себя государство, империя гуннов имела свою религию. Главным богом у них был Тенгри - божество Неба. Кочевники были анимистами, почитали духов Неба и силы природы. Изготавливали защитные амулеты из золота и серебра, на пластинах гравировали изображения животных, в основном драконов.

Гунны не приносили человеческие жертвы, зато имели литых из серебра идолов. Религиозные верования подразумевали наличие жрецов, колдунов и знахарей. В правящей верхушке гуннов нередко можно было встретить шаманов. В их обязанности входило определять благоприятные месяцы в году.

Характерным для их религии было также обожествление небесных светил, стихий и дорог. В качестве кровных жертв преподносили лошадей. Все религиозные церемонии проходили в сопровождении военных дуэлей, что были обязательным атрибутом любого мероприятия. К тому же, когда кто-то умирал, как знак скорби гунны обязаны были наносить себе раны.

Роль гуннов в истории

Вторжение гуннов оказало большое влияние на ход исторических событий. Неожиданные набеги на племена Западной Европы стали главным катализатором, что спровоцировал изменения в положении кочевников. Уничтожение остготов предотвратило возможность германизации склавен Европы. Аланы отошли на запад, а иранские племена Восточной Европы были ослаблены. Все это свидетельствует только об одном - на дальнейшее развитие исторических событий влияли только тюрки и склавены.

Можно даже казать, что предводитель гуннов, вторгшись в Европу, освободил восточных протославян от готов, иранов, аланов и их влияния на развитие культуры. Войска склавен гунны использовали как вспомогательный резерв военных кампаний.

Во времена правления Атиллы территория гуннов занимала немыслимые площади. Простираясь от Волги до Рейна, империя гуннских завоевателей достигает максимальной экспансии. Но когда умирает Атилла, великая держава распадается.

Во многих источниках, что описывают исторические события средневековья, гуннами именуют разные кочевые племена, которые встречаются в разных уголках Евразии. Однако никто так и не смог доказать их родство с европейскими гуннами. В некоторых публикациях это слово интерпретируется просто как термин, что означает "кочевое племя". Только в 1926 году К. А. Иностранцев вводит понятие "гунны" для обозначения европейских племен государства Атиллы.

Таким образом, напоследок можно сказать только одно: гунны - это не только кочевые племена с непреодолимой жаждой власти, но и ключевые фигуры своей эпохи, которые стали причиной многих исторических изменений.

Отто Менхен-Хельфен

История и культура гуннов

Предисловие

Лишь немногие ученые захотят рискнуть своей репутацией и возьмут на себя монументальную задачу исправления неправильных представлений о гуннах, а также народах, имевших с ними родственные связи, их союзниках или тех, кого с ними попросту путали. В основе лежат филологические проблемы воистину ошеломляющих размеров. Кроме того, требуется профессиональное знакомство с первоисточниками истории многих периодов и восточной и западной цивилизации. Ну и, наконец, необходимо уравновешенное воображение, сдержанность и осторожность, чтобы достойно справиться с неправдоподобиями, противоречиями и предрассудками, которых немало в этой области. Профессор Калифорнийского университета Отто Менхен-Хельфен занимался исследованиями мира гуннов много лет и отличался от других историков, изучавших Евразию, уникальной компетентностью в филологии, археологии и истории искусств.

В удивительном разнообразии его интересов можно убедиться, взглянув на список его публикаций, где есть Das Märchen von der Schwanenjungfrau in Japan («Сказка валькирии в Японии») и Le Cicogne di Aquileia («Аисты Аквилеи»), Manicheans in Siberia («Манихеи в Сибири») и Germanic and Hunnic Names of Iranian Origin («Германские и гуннские имена иранского происхождения»). Ему не приходилось ломать голову над идентичностью племен, народов или городов. Он всегда знал первоисточники – будь они греческими или русскими, персидскими или китайскими. Такая лингвистическая грамотность особенно необходима при изучении гуннов и их «родственников»-кочевников, поскольку название «гунн» применялось ко многим народам разного этнического характера, в том числе остготам, мадьярам и сельджукам. Даже древний кочевой народ хунну, живший к северу от Китая, не имевший никакого отношения к упомянутым выше племенам, его согдианские соседи именовали «гуннами». Менхен-Хельфен был знаком с китайскими источниками, касающимися народа хунну, и мог составить обоснованное мнение об их связи с европейскими документами, касающимися гуннской истории.

Его исключительная филологическая компетентность также помогла ему относиться к кочевникам, о которых говорится в обрывках старых манускриптов, как к реальным людям, описать их экономику, социальное расслоение, виды транспорта и способы ведения военных действий, религию, фольклор, искусство. Он сумел создать правдоподобный рассказ о предшественниках турок и монголов, свободный от традиционных западных предрассудков и лингвистических ограничений.

Менхен-Хельфен также обладал глубочайшими познаниями в истории азиатского искусства, которую он изучал на протяжении многих лет. Он был знаком с новейшими археологическими открытиями и знал, как соотнести их с доступными, но часто неявными филологическими свидетельствами.

Чтобы обозначить отличительные черты искусства народа, такого эфемерного, ускользающего, как гунны, необходимы знакомство с множеством разрозненных археологических находок в евразийских степях и умение отделить источники о гуннах от сравнимой совокупности материалов о соседних цивилизациях. Достаточно привести только один замечательный пример успешного решения ученым таких трудных проблем, как описание технической и стилистической связности разных металлических предметов из гуннских гробниц в самых разных, удаленных друг от друга местностях, а также развенчание широко распространенного мифа о том, что гунны якобы не были знакомы с металлообработкой.

Археологические свидетельства также играют первостепенную роль в определении происхождения гуннов, географии их расселения в древности и раннем Средневековье, степени проникновения в Восточную Европу и места их входа на Венгерскую равнину. Менхен-Хельфен точно знал, как интерпретировать находки в гробницах и кучах мусора для выдвижения гипотез о переселении народов. «Он верил в лопату, но его инструментом была ручка», – как-то сказал он о другом ученом. Это определение как нельзя лучше подходит и самому Менхен-Хельфену. Судя по похоронным обычаям гуннов и их союзников, гуннское оружие в основном производилось на востоке и оттуда передалось на запад, а распространение подвесных зеркал, найденных вместе с искусственно деформированными черепами, – гуннская практика – доказывает, что гунны проникли в Венгрию с северо-востока. Обнаружение меча такого же типа, как в Альтлусхайме, в Барнауле (теперь меч находится в Эрмитаже), – мощный аргумент в пользу гипотезы Менхен-Хельфена о восточных корнях этого оружия. Менхен-Хельфену удалось пролить свет на цивилизацию одного из самых малоизвестных, призрачных народов раннего Средневековья.

Рассказ Менхен-Хельфена начинается in medias res с того, что он отдает дань уважения и восхищения замечательному римскому историку Аммиану Марцеллину, взгляд которого на гуннское вторжение, несмотря на предрассудки, был во многих отношениях яснее, чем взгляды западных исследователей. Начало может показаться неожиданным и даже резким, но автор, вероятно, хотел, чтобы окончательная версия его книги начиналась именно с такой необычной оценки основного текста. Тем самым он желал подчеркнуть необходимость острой и обоснованной критики трудов по истории гуннов. С самого начала этот народ был опорочен и демонизирован (это его собственный термин) европейскими хронистами. Его олицетворением стали безликие орды варваров с востока, вечный источник опасности, по отношению к которому всегда необходимо было проявлять бдительность. Но происхождение и личности этих людей считались неважными. Основная часть настоящей книги посвящена истории и цивилизации «собственно гуннов», таких знакомых и в то же время совершенно незнакомых европейцам (здесь мы намеренно используем слово «цивилизация», поскольку существующие рассказы об этих людях имеют тенденцию представлять их агентами разрушительных сил, «вандалами», проливающими кровь на обломках некогда могучей Римской империи; Менхен-Хельфен видел их другими).

Текст полон реалий повседневной жизни гуннов. У Менхен-Хельфена не было необходимости делать обобщения (то есть выдвигать необоснованные гипотезы). Но в то же время он не отдавал предпочтение мелочам в ущерб панорамным обзорам. Автор увидел и показал в своей книге эпический характер великой драмы, развернувшейся на европейской сцене в самом начале нашей эры, столкновения армий и взаимодействия цивилизаций. Это масштабный и глубокий научный труд, который вряд ли кто-нибудь превзойдет в обозримом будущем.

Гуитти Азарпей

Петр А. Будберг

Эдвард X. Шафер

В истории западного мира 80 лет власти гуннов были всего лишь эпизодом. Святые отцы, собравшиеся на IV Вселенский собор в Халкидоне, проявили величайшее безразличие к всадникам варваров, которые всего лишь в сотне миль от них разоряли Фракию. И оказались правы. Через несколько лет голову сына Аттилы пронесли в триумфальной процессии по главной улице Константинополя.

Некоторые авторы чувствовали себя обязанными оправдать свое изучение мира гуннов пространными рассуждениями об их роли в переходе от поздней Античности к раннему Средневековью. Они утверждали, что без гуннов Галлия, Испания и Африка не капитулировали бы перед германцами или сделали бы это, но не так быстро. Само существование гуннов на востоке Центральной Европы якобы задержало феодализацию Византии. Возможно, это – правда, но, может быть, и нет. Но если бы историческое явление считалось достойным нашего внимания только в том случае, если оно оказало определяющее влияние на то, что последовало за ним, тогда ацтеки и майя, вандалы в Африке, бургунды, альбигойцы и королевства крестоносцев в Греции и Сирии были бы стерты с таблиц покровительницы истории Клио. Сомнительно, что Аттила «делал историю». Гунны исчезли, как авары, «сгинули, как обры» – так писали древние русские хронисты о народах, исчезнувших навсегда.

Поэтому представляется странным то, что гунны даже по прошествии пятнадцати столетий вызывают столько эмоций. Благочестивые души до сих пор содрогаются, когда слышат об Аттиле, Биче Божьем, а немецкие университетские профессоры в своих мечтах восторженно следуют за гегелевским «мировым духом» на лошади. Их можно обойти вниманием. Но некоторые турки и венгры все еще громко поют хвалебные песни во славу своего великого предка, умиротворившего мир, и Ганди – все в одном. Самыми страстными противниками этого кочевого народа являются русские ученые. Они проклинают гуннов так, словно те бесчинствовали на Украине только вчера. Некоторые ученые в Киеве так и не смогли простить грубого уничтожения «первой процветающей славянской цивилизации».

Такая же яростная ненависть сжигала Аммиана Марцеллина. Он, как и другие писатели IV и V вв., изображали гуннов дикими монстрами, что мы можем видеть и сегодня. Из-за ненависти и страха представляли гуннов в ложном свете с тех самых пор, как они впервые появились в низовьях Дуная. Подобную тенденциозность можно понять, хотя трудно объяснить, а литературные свидетельства следует перечитать заново. С этого и начат настоящий труд.

В главах, касающихся политической истории гуннов, не просто излагаются события. Рассказ о рейдах Аттилы в Галлию и Италию нет необходимости повторять – его можно прочитать в любом учебнике истории, посвященном упадку Римской империи. Так что в дальнейшем будем считать, что читателю он известен, по крайней мере в общих чертах. Однако многие проблемы ранее не рассматривались, и немало ошибок было допущено Бьюри, Зееком и Штейном. Это утверждение никак не повлияло на статус сих маститых ученых, поскольку гунны никогда не были в центре их интересов. Но подобные недостатки свойственны и книгам, в которых гуннам уделено больше внимания, и даже монографиям. Первые 40–50 лет истории гуннов рассматриваются весьма поверхностно. Конечно, документальных источников немного, но все же не так мало, как некоторые считают. К примеру, о вторжении в Азию в 395 г. существует изобилие сирийских источников. Некоторые вопросы, поставленные правлением Аттилы, навсегда останутся без ответа. На другие, однако, источники дают односторонние ответы. Изучение мира гуннов, по большей части, опиралось на нелитературные источники, и так было у Гиббона и Тиллемона. Обсуждение хронологии может зачастую испытывать терпение читателя, но с этим ничего не поделаешь. Евнапий, который в своих «Исторических записках» тоже писал о гуннах, как-то спросил, какое влияние на историческую науку имеет знание того, что сражение при Саламине было выиграно эллинами при восходе Сириуса. Евнапий имеет учеников и среди наших современников, и, возможно, их даже больше, чем когда-либо. Остается только надеяться, что Бог милует нас от историка, которому будет все равно, был Пёрл-Харбор до или после вторжения в Нормандию, потому что «в высшем смысле» это не имеет значения.

Во вторую часть настоящей книги вошли научные исследования об экономике, общественном устройстве, военных действиях, искусстве и религии гуннов. От предшествующих изысканий эти работы отличает широчайшее использование археологического материала. В своей книге «Аттила и гунны» (Attilla and the Huns) Томпсон отказывается обращать на него внимание, а то немногое, на что ссылается Альтхайм в «Истории гуннов» (Geschichte der Hunnen), он знает из вторых рук. А между тем материала – в русских, украинских, венгерских, китайских, японских и, с недавнего времени, монгольских публикациях – море. В последние годы археологические исследования велись с такой скоростью, что мне пришлось, работая над публикациями о них, постоянно менять свои взгляды. Монументальный труд Вернера по археологии империи Аттилы, опубликованный в 1956 г., уже во многом устарел. Я полагаю и надеюсь на то, что то же самое через 10 лет можно будет сказать и о моих исследованиях.

* * *

Хотя я хорошо понимаю опасности, которые таятся в поиске параллелей между гуннами и другими кочевниками евразийских степей, признаюсь, что мои взгляды в определенной, надеюсь, не чрезмерной, степени сформировались под влиянием опыта, полученного мной во время общения с тувинцами Северо-Западной Монголии, среди которых я провел лето 1929 г. Они были в то время самым примитивным тюркоговорящим народом на границе Гоби.

Возможно, меня станут критиковать за то, что я уделил слишком мало внимания тем, кого Роберт Гёбл назвал иранскими гуннами: кидары, белые гунны, эфталиты, хуна. Обсуждая термин «гунн», я не мог не размышлять об этих названиях, но дальше этого не пошел. Литературы о данных племенах – или народах – очень много. Они находятся в центре «Истории гуннов» Альтхайма, хотя тот практически игнорирует нумизматические и китайские свидетельства, над которыми Еноки работал много лет. Труд Гёбла «Документы по истории иранских гуннов в Бактрии и Индии» (Dokumente zur Geschichte der iranischen Hunnen in Baktrien und Indien) является самым глубоким исследованием их монет и печатей и, на основе этого, их политической истории. И все же остаются проблемы, в решение которых я не смог внести значимого вклада. У меня нет ни лингвистических, ни палеографических знаний, чтобы судить о правильности разных, зачастую совершенно непохожих, объяснений происхождения монет. Но даже если когда-нибудь ученые, работающие с этим не поддающимся пониманию материалом, придут к единому мнению, результат будет сравнительно скромным. Mihirakula и Toramana останутся просто именами. Нет ни поселения, ни захоронения, ни кинжала или обломка металла, которые могли бы быть приписаны им или любым другим иранским гуннам. Пока недостаточные и противоречивые описания их жизни не будут в значительной степени дополнены археологическими находками, знатоки гуннов Аттилы с благодарностью примут то, что им могут предложить эксперты по так называемым иранским гуннам, но мало что из этого может быть использовано для серьезных исследований. Недавно обнаруженный настенный рисунок в Афросиабе, древнем Самарканде, судя по всему, является первым лучом света в темноте. Будущее в изучении эфталитов находится в руках советских и, полагаю, китайских археологов.

Я отдаю себе отчет в том, что некоторые главы моей книги читать трудно. Например, глава о гуннах после смерти Аттилы привлекает внимание к событиям вроде бы незначительным, к людям, кажущимся не более чем тенями. От германских саг она перескакивает к духовным проблемам в Александрии, от иранских имен давно забытых вождей к землетрясению в Венгрии, от жрецов Исиды в Нубии к Мидл-стрит в Константинополе. За это я не стану приносить своих извинений. Некоторые читатели определенно сочтут соединение разрозненных частей головоломки таким же захватывающим, каким оно показалось мне. И я легкомысленно признаюсь в художественном гедонизме, который лично для меня является далеко не последним стимулом для увлечения Средневековьем. А чтобы успокоить тех, кто с нечистой совестью называет то, что они делают, Историческими Исследованиями – именно так, с прописных букв, – скажу следующее: я не понимаю, почему история, скажем, Нижней Калифорнии заслуживает больше уважения, чем прошлое балканских гуннов в 460-х гг. Sub specie aeternitatis – и те и другие канули в небытие.

А. Франс в своем романе «Суждения господина Жерома Куаньяра» привел чудесный рассказ о юном принце Земире, который приказал своим мудрецам написать историю человечества, так что он, просвещенный опытом прошлого, сможет допускать меньше ошибок, став монархом. Через 20 лет мудрецы явились к принцу, к тому времени уже королю. За ними шел караван из двенадцати верблюдов, каждый из которых нес 500 томов. Король потребовал более короткую версию. Мудрецы вернулись еще через 20 лет только с тремя навьюченными верблюдами. Но и это короля не устроило. Прошло еще 10 лет, и мудрецы привели одного вьючного слона. Еще через 5 лет мудрец пришел с одной большой книгой, которую вез ослик. Король уже был на смертном одре, но он не хотел умереть, так и не узнав истории людей, и попросил мудреца изложить ее очень коротко. Мудрец ответил, что для этого, по сути, достаточно трех слов: они рождались, страдали и умирали.

Король, не имевший желания изучать бесчисленные тома, был по-своему прав. Но пока люди, возможно, по глупости хотят знать, «как это было», будут существовать книги, подобные той, что вы держите в руках. Dixi et salvavi animam meam .

Литературные свидетельства

Глава о гуннах, написанная римским историком Аммианом Марцеллином (330–400), является бесценным документом . Она вышла из-под пера величайшего, по словам Штейна, литературного гения, которого мир узнал между Тацитом и Данте, и является также стилистическим шедевром. Безусловное превосходство Аммиана над другими авторами того времени, которые также не могли не упоминать о гуннах, становится очевидным из их описаний первого появления диких орд в северных балканских провинциях. Они повествуют в весьма скупых выражениях, что готы были вытеснены с насиженных мест гуннами, некоторые добавляют историю о самке оленя, которая проводила гуннов через киммерийский Босфор. И все. Они и не думали исследовать причины катастрофы Адрианополя, того ужасного дня 9 августа 378 г., когда готы уничтожили две трети римской армии. Иначе они бы обнаружили, что начало и источник, по словам Аммиана, всех крушений и несчастий – это события, имевшие место за Дунаем еще до того, как готы были допущены в империю. Они даже не пытались узнать, кто такие гунны, как они жили и сражались.

Мнение Аммиана интересно сравнить со следующим отрывком из книги VII труда «История против варварства» знаменитого историка-теолога Павла Орозия, расцвет деятельности которого пришелся на 415 г., а сам он был учеником святого Августина: «В тринадцатый год правления Валента, то есть некоторое время спустя как Валент начал по всему Востоку терзать церкви и убивать святых, этот корень наших несчастий дал обильнейшую поросль. Ибо ведь народ гуннов, долго живший за неприступными горами, охваченный внезапной яростью, воспламенился против готов и, приведя их в полное смятение, изгнал их с прежних мест поселения. Бежавшие готы, перейдя Дунай, были приняты Валентом без всякого заключения договора. Они даже не отдали римлянам оружие, чтобы чувствовать себя с ним в большей безопасности. Потом из-за нестерпимой жадности полководца Максима готы, принужденные голодом и несправедливостью взяться за оружие, разбив войско Валента, разлились по Фракии, наполняя все вокруг убийствами, пожарами и грабежами».

Если арианская ересь Валента была корнем всех зол, а нападение гуннов на готов – лишь следствием, тогда заниматься изучением гуннов – впустую тратить время и усилия. Существовала даже опасность того, что, глядя с очень близкого расстояния на gesta diabolic per Hunnos , можно упустить из виду самого дьявола. Орозий обратил внимание только на сверхъестественные силы – Бога или демонов. Его не интересовало, что предшествовало событию или какими являлись его последствия, если это нельзя было использовать для теологических уроков. В общем, Орозий и все христианские авторы Запада не проявили интереса к гуннам. Аммиан назвал сражение при Адрианополе другими Каннами. Он не сомневался, даже когда казалось, что все потеряно: каждый Ганнибал найдет своего Сципиона, убежденного, что империя будет существовать до скончания веков: «Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока» (His ego nес metas rerum nex tempora pono: imperium sine fine dedi) . Среди христиан Руфин был единственным человеком, который мог сказать, что поражение при Адрианополе стало началом бедствия для Римской империи, тогда и с тех пор. Другие видели в этом всего лишь триумф ортодоксальности и в красках описывали гибель проклятого еретика Валента. Орозий посчитал смерть неудачливого императора доказательством единственности Бога.

Демонизация

Возможно, отсутствие интереса к гуннам объяснялось и другой причиной: они были демонизированы. Когда в 364 г. Иларий из Пуатье предсказал пришествие Антихриста в рамках одного поколения, он повторил то, что, должно быть, думал на протяжении двух лет правления Юлиана. Но с тех пор Христос одержал верх, и только такой упрямый фанатик, как Иларий, мог увидеть в отказе императора сместить арианского епископа знак приближающегося конца света. Даже те, кто все еще были приверженцами хилиазма доконстантиновской церкви и считали Божественные установления (Divinae institutions) Лактанция своим путеводителем в будущее, не ожидали, что вскоре услышат своими ушами звуки трубы архангела Гавриила («Падение и уничтожение мира скоро будет иметь место, но, судя по всему, ничего подобного не произойдет, пока стоит Рим»).

Все изменилось в начале 378 г. Италия не подвергалась нашествию варваров со времени правления императора Аврелиана (270–275). Теперь она внезапно оказалась под угрозой «нечистого и жестокого врага». Паника распространилась по городам; поспешно возводились импровизированные укрепления. Амвросий, недавно потерявший своего брата Сатира, нашел утешение в мысли о том, что он был «взят из жизни для того, чтобы не попал в руки варваров… чтобы не видел руин всей земли, конца мира, похорон родственников, смерти сограждан». Это было время, предсказанное пророками, «когда они поздравляли мертвых и оплакивали живых» (gratulabantur moritus et vivos plangent). После Адрианополя Амвросий чувствовал, что «на нас надвигается конец мира». Повсюду война, чума и голод. Последний период мировой истории близился к завершению: «Мы живем на закате века» .

В последней декаде IV столетия эсхатологическая волна захлестнула Запад от Африки до Галлии. Антихрист уже родился, и скоро он взойдет на трон империи . Еще три поколения, и будет возвещено о приходе нового тысячелетия, но не раньше, чем бесчисленные множества погибнут в ужасах, этому предшествующих. Час суда приближается, знаки, на это указывающие, становятся яснее с каждым днем.

Гоги и магоги (Иез., 38: 1-39: 20) надвигались с севера. Начальные буквы этих слов, по словам Августина, который сам отвергал такие отождествления, навели некоторых людей на мысль, что это геты (готы) и массагеты. Амвросий принял готов за гогов. Африканский епископ Кводвультдеус не смог решить, должен ли он идентифицировать магогов как мавров или как массагетов. Почему, собственно, массагеты? В V в. не было никаких массагетов. Однако, учитывая, что Темистий (Фемистий), Клаудий и позднее Прокопий называли гуннов массагетами, представляется вероятным, что те, кто идентифицировал магогов с массагетами, на самом деле имели в виду гуннов. В Талмуде, где гот – это гог, магог – «страна кантов» – царство белых гуннов.

Иероним не разделял хилиастских страхов и ожиданий своих современников. Придавая новую форму труду Викторина Петавийского Commentary on the Revelation, он заменил последнюю часть, полную хилиастских идей, отрывками из Тихония. Но когда в 395 г. гунны вторглись в западные провинции, он также стал опасаться, что «римский мир рушится» и конец Рима означает конец всего. Четыре года спустя, все еще пребывая под впечатлением катастрофы, он уже видел в гуннах дикарей, удерживаемых за Кавказскими горами железными воротами Александра. Ferae gentes – это гоги и магоги из легенды об Александре. Иосиф Флавий (37/8-100), который первый заговорил о железных воротах Александра, считал скифов магогами. Иероним, бывший его последователем, идентифицировал скифов Геродота как гуннов и таким образом неявно приравнял гуннов к магогам. Орозий сделал то же самое; его «неприступные горы», за которыми гунны оказались заперты, были теми, где Александр построил стену для удерживания гогов и магогов. В VI столетии Андрей из Кесарии в Каппадокии все еще придерживался мнения, что гоги и магоги были теми скифами с севера, «названными нами гунника». Если даже сдержанный Иероним некоторое время был склонен видеть в гуннах спутников апокалиптических всадников, можно представить, что чувствовали суеверные массы.

После 400 г. хилиастские страхи несколько ослабли. Однако за гуннами продолжал стоять дьявол. Любопытный рассказ Иордана об их происхождении почти наверняка основан на христианской легенде о падших ангелах. Нечистые духи «даровали свои объятия колдуньям и породили эту дикую расу». Гунны не были людьми, похожими на другие народы. Эти страшные люди – огры (ogre – Hongre = Hungarian – венгры), обитавшие на пустынных равнинах за границами христианского мира, откуда они неоднократно наступали, чтобы приносить смерть и разрушение верующим, были отпрысками daemonia immunda. Даже после падения царства Аттилы людей, которые произошли от гуннов, считали союзниками дьявола. Они окружали своих врагов тьмой. Авары, которых Григорий Турский назвал чуни, «искусные в волшебных хитростях, заставляли их, то есть франков, видеть иллюзорные образы и полностью победили их» (magics artibus instructi, diversas fantasias eis, i. e., Francis ostendunt et eos valde superant).

Можно с уверенностью утверждать, что одна только такая демонизация не помешала бы латинским историкам и религиозным писателям изучать гуннов и описывать их, как это сделал Аммиан. Тем не менее запах серы и жар адского пламени, сопутствующие гуннам, отнюдь не благоприятствовали историческим исследованиям.

Отождествления

Какими восточные авторы видели гуннов? Можно было бы ожидать, что греческие историки сохранили по крайней мере толику этнографического любопытства Геродота и Страбона. Но то, что мы имеем, не может не разочаровывать. Вместо фактов они предлагают нам отождествления. Латинские хронисты V в., называя гуннов своим собственным именем, не так руководствовались желанием быть точными, как были вынуждены основываться на фактах из-за незнания литературы. Они почти ничего не знали о скифах, киммерийцах и массагетах, чьи названия греческие авторы постоянно меняли на гуннов. Однако даже в те времена, когда существовала латинская литература, достойная своего славного прошлого, латинские писатели – и прозаики, и поэты – остерегались околичностей и отождествлений, в которых погрязли греки. Авсоний редко упускал возможность показать, насколько он начитан, тем не менее он воздерживался от замены настоящих названий варваров, с которыми сражался Грациан, теми, что были ему известны из Ливия и Овидия. Амвросий тоже избегал употребления архаических и ученых слов. Гунны, а не массагеты напали на аланов, которые бросились на готов, а не скифов. У Амвросия, бывшего consularis, римская трезвость и антипатия к спекуляциям была такой же живой, как у Авсония, ритора из Бордо. Сравнение панегирика Феодосию Паката с речами Темистия является разоблачающим. Галлы называли гуннов их названием, греки именовали их массагетами.

Как и на Западе, многие восточные авторы не испытывали интереса к захватчикам. К ним относились как к бандитам и дезертирам и называли их скифами – это название в IV и V вв. давно утратило свое специфическое значение. Оно широко применялось ко всем северным варварам, независимо от того, были они кочевниками или крестьянами, говорили на германском языке, иранском или любом другом. Тем не менее в словаре образованных людей слово удержало, хотя и в ослабленном варианте, часть своего первоначального значения. Вызванные им ассоциации должны были определить отношение к варварам. И временами совсем непросто решить, кого именно имеет в виду автор. Кто они: «царские скифы» Приска, доминирующее племя, как у Геродота, члены царского клана или просто представители знати? Недостаточно сказать, что эта фраза – только один из нескольких примеров литературного долга Приска Геродоту. Это определенно так. Но было бы странно, если бы человек, который нередко использовал это и другие выражения великого историка, не поддался искушению видеть гуннов такими же, как древние видели скифов.